Может ли трихолог быть счастливым человеком?

Интервью с известным российским трихологом состоялось еще в феврале 2017 года. Как-то не складывались обстоятельства для публикации, но, как говорят англичане, «каждому фрукту свой сезон». На редколлегии решили опубликовать почти весь материал без купюр и исправлений. Не каждый врач готов открыться публике. Часть интервью про взаимоотношения собственника центра со своими сотрудниками опубликуем позже. 

Цимбаленко Татьяна Валерьевна, врач-дерматолог, трихолог. Главный врач "Центра трихологии Татьяны Цимбаленко". Член Европейского общества исследования волос (EHRS), Профессионального общества трихологов. Имеет дополнительное образование по организации здравоохранения.

Каюмов Спартак (К.С). Ожидаемый вопрос «Как попали в профессию?». Но начну с другого. 
Вы часто принимаете участие в зарубежных конференциях. Билеты на самолет, проживание в отеле и регистрационный взнос — как минимум 70 000 рублей. Кто оплачивает? 

Татьяна Цимбаленко (Т.Ц). В трихологии, как и в любой отрасли медицины, принято, что на зарубежные конференции тебя приглашают фармацевтические компании. Они оплачивают перелет, проживание и оплату организационного сбора.

Хочется сказать большое спасибо компаниями MERZ и VICHY, которые уже долгое время помогают нам в организации таких поездок. И даже сейчас, несмотря на тяжелую финансовую ситуацию, эти бренды продолжают оказывать помощь врачам трихологам. 

Однако не всегда удается воспользоваться помощью фармкомпаний. Зачастую приходиться платить самой и платить дорогую цену за возможность услышать новое.

К.С. Зачем вы тратите такие деньги? Трихология же не относится к высокодоходной отрасли медицины.

Во-вторых, участие в конференции — это возможность узнать новое. Изначально мои первые поездки начались в 2005 году, когда уровень трихологии в России оставлял желать лучшего. Мы действительно отставали как по знаниям, так и по качеству диагностики и лечения.

В-третьих, посещение международных конгрессов – это возможность социализироваться с мировой трихологией, начать общаться с трихологами из других стран. Все это стимулирует повысить свой уровень английского. 

Сейчас, конечно же, при современном уровне глобализации и возможностей Интернета посещение конференций только для получения новостей уже стало не так актуально, как раньше. Но уже за столько лет сформировался свой определенный круг знакомых, с которыми хочется встретиться и обменяться мнениями по тому или иному кругу вопросов. Проще говоря, посещение конференции – это прекрасная возможность еще раз окунуться в профессиональную среду.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

К.С. Россияне на кофе-брейках общаются с иностранными коллегами или еще «кучкуются» вместе?

Т.Ц. По-разному получается. У большинства из нас есть огромный недостаток — невысокий уровень знания английского языка. Поэтому мы «кучкуемся» вместе, но, если россиян не очень много, то «приходится» общаться с иностранцами. Это, как я уже говорила, очень сильный мотиватор для дальнейшего совершенствования языка.

К примеру, этим летом я училась в Польше навыкам трихоскопии, где в группе не было никого из России. Пришлось, волей-неволей, коммуницировать и «поддерживать честь России».

К.С. В дальнейшем не появится дополнительные обязательства перед спонсором? «Танцует же тот, кто заказывает музыку». 

Т.Ц. Все мы в этой жизни кому-то должны и кому-то обязаны. Не вижу проблем в том, что в дальнейшем продолжу рекомендовать своим пациентам мною же проверенные препараты компании. Я проводила много исследований по конкретному препарату и мне приятно, что к моему мнению прислушиваются.

К.С. Отличается ли прием пациентов с проблемами волос в России и на Западе? 

Т.Ц. Мне посчастливилось попасть на трихологический прием в Университетской клинике г. Варшавы. Прием, действительно, отличается. Было очень интересно узнать какие пациенты приходят к ним на прием, как проводится диагностика и какие у них подходы в лечении.

Я еще раз убедилась, что прием в частной клинике и в государственном учреждении отличаются.

На частном приеме мы чаще всего сталкиваемся со случаями, когда нужно провести дифференциальную диагностику между начальными формами андрогенетической алопецией и диффузным выпадением волос, а также решить: «Назначать или не назначать миноксидил». 

Спектр заболеваний, с которыми сталкиваются трихологи в государственном медицинском центре на Западе очень широкий: начиная от детей с грибковыми заболеваниями волос и заканчивая пузырчаткой волосистой части головы.

На прием в государственную клинику приходят, как правило, люди с запущенными формами заболеваний волосистой части головы и у западных врачей не стоит вопрос: назначать или нет лекарственный препарат, который имеет побочные эффекты.

Однозначно — назначать и никто из пациентов не спорит.  В отличие от частной медицины в государственных учреждениях более жесткий и стандартизированный подход.

Если у пациентки тотальная форма гнездной алопеции, то врач, не раздумывая, обязательно назначит высокие дозы кортикостероидов. Есть болезнь, и есть стандарт лечения, и никто не спорит. Мнение врача — единственное, и оно правильное. Поначалу кажется, что такой подход в какой-то мере однобокий, но это лучше, чем изобилие «авторских» методик без доказательной базы в России.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

К.С. Отличаются ли ожидания пациентов, приходящих в частную клинику?

Т.Ц. Трихология в частном центре — это, помимо лечения, еще и эстетика волос. В большинстве клинических случаев это и особенное психо-эмоциональное состояние наших пациентов. Сказать жестко, что им нужен только миноксидил и финастерид, мы уже не можем.

Во-первых, он всем и не нужен, а во-вторых, многие не хотят идти на такие меры. Речь ведь не идет об угрозе жизни, где пациенту особо выбирать не приходится. 

Поэтому для трихолога частного центра главное - правильно разобрать ситуацию в каждом конкретном случае и для каждого конкретного пациента. Важно учесть не только данные объективного осмотра, но и понять, сможет ли данный пациент при его специфике жизни выполнить ваши рекомендации. Сможет ли он к вам приходить на процедуры или его   нужно перевести на домашние схемы лечения. Хотя я сторонник комбинирования способов лечения. 

К.С. У каждого трихолога свой путь в эту науку. А как Вы оказались в трихологии, а не в другой отрасли медицины?

Т.Ц. Все было очень сложно. После окончания ординатуры по дерматовенерологии я на какое-то время осталась на кафедре в РМАПО, где познакомилась с чудесным доктором, профессором Умеровым Джаудатом Гафуровичем.

Джаудат Гафурович стал моим первым учителем в трихологии. Благодаря профессору, я в дальнейшем познакомилась с главным врачом одного трихологического центра, где и получила свой первый опыт коммерческой медицины. Там же в центре я увидела прототип программы для проведения фототрихограммы. Учитывая, что никто из врачей центра толком не мог мне объяснить, как на ней работать, я поехала знакомиться с ее создателем – Ткачевым Владиславом Петровичем. Я «посидела» один день на его приеме, и мне поступило предложение остаться работать с ним в центре на Покровке.

Ткачев «заставил» меня задуматься, что не все еще изучено, не все так просто в трихологии и что впереди еще много работы. Это были самые счастливые 8 лет в моей жизни. Время становления меня как трихолога.

Я всегда сравниваю трихологию с математикой. Существуют законы трихологии, которые очень четкие и логичные. Взять, к примеру, циклы роста волос, распределение плотности роста волос на голове и разнородность волос по диаметру. На мой взгляд, трихология очень четкая и логичная наука

Фото с сайта the-village.ru

К.С. А как попали в дерматологию?

Т.Ц. В дерматовенерологию попала случайно. Всегда мечтала быть врачом широкого профиля - врачом, который знает все. К концу 6 курса я остановилась на кожных болезнях, так как кожа – это зачастую отражение заболеваний наших внутренних органов и поэтому хороший дерматолог должен разбираться в эндокринологии, психиатрии, неврологии и во внутренних болезнях.

В то время – дерматовенерология была одной из перспективных по заработку отраслей медицины, что и послужило дополнительным мотивом для выбора. Так как финансовой помощи мне ждать особо ни от кого не приходилось, пришлось подрабатывать на кафедре еще и лаборантом.

К.С. Когда появилась врачебная уверенность на трихологическом приеме?

Т.Ц. Думаю, что уверенность зависит не от профессионального стажа, а от количества принятых пациентов. В первые пять лет, принимая по 10-15 человек в день, я понимала, что есть вопросы, которые могут меня поставить в тупик. Сейчас таких вопросов нет.

Возвращаясь к уверенности на трихологическом приеме, я хочу сказать, что как раз поездки на международные конгрессы и помогли мне ответить на многие вопросы в трихологии.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

К.С. К кому приходится обращаться, если все-таки возникают вопросы?

Т.Ц. У нас с 2008 года появилось научно-практическое трио, состоявшее из двух москвичей — меня и Ткачева Владислава Петровича, и петербурженки - Силюк Татьяны Валентиновны. Регулярно собираясь в Москве, мы демонстрировали друг другу фототрихограммы наших пациентов и обсуждали, есть или нет в этом случае АГА. К сожалению, таких встреч больше нет.  Многое сейчас дают встречи на заседаниях, конференциях, особенно интересными и необходимыми стали заседания Профессионального общества трихологов и Союза Трихологов

К.С. Сифилис не пропустите на приеме?

Т.Ц. Не пропущу. Старая советская школа. Мне кажется, что с клинической ординатуры я вынесла все про сифилис. Этому заболеванию во всех ВУЗах уделялось большое внимание.

К.С. Задам провокационный вопрос. За то время, что Вы в трихологии, многое изменилось в диагностике и понимании тех или иных вопросов патогенеза заболеваний волосистой части головы. Однако мне кажется, что методы лечения и процент излечиваемости сильно не изменились. Тогда следовало ли Вам, как и другим известным трихологам, тратить время и силы для зарубежных командировок и дополнительного обучения? Не напоминает ли это донкихотство в борьбе с ветряными мельницами? 

Т.Ц. Не соглашусь. Благодаря новым знаниям, появилось возможность проведения более ранней диагностики заболеваний, а это, поверьте мне, немаловажно в медицине, и мы, в конечном счете, имеем больше шансов сохранить волосы.

К.С. Какие диагностические оптические системы прошли через Ваши руки?

Т.Ц. Самая первая оптическая система — это камера «Aramo SG», которая появилась 10 лет назад. У меня она до сих пор работает в центре. Очень довольна этой системой, но не бывает идеальных решений. Одна оптика хороша для трихоскопии, другая - для фототрихограммы. Даже суперсовременная система «FotoFinder» не сможет перекрыть все требования к трихологическому исследованию.  Поэтому помимо камеры «Aramo SG», есть еще один видеодерматоскоп, и несколько дерматоскопов, совмещенных фотоаппаратами. Сейчас планирую брать «FotoFinder», он как-никак «золотой стандарт» трихоскопии по диагностике в трихологии.

K.C. Но золотой стандарт диагностики – биопсия.  Будет ли это услуга в Вашем центре?

Т.Ц. Да, мы работаем с одной лабораторией, которая выполняет очень качественные срезы и снимки, но интерпретация иногда может вызывать вопросы. Проблема состоит в том, что проходится брать очень маленький кусок-биоптат, что усложняет исследование. Поэтому сомнительные случаи пересматриваю сама, с другими патоморфологами. Сейчас хочу заняться этим вопросом плотнее.  Кстати, любой европейский или американский трихолог умеет брать биопсию, проводить заморозку биоптатов. Помимо этого, сами же их красят и оценивают.

Я считаю, что нужно быть универсальным врачом. Уметь делать и трихопигментацию, и пересадку волос, и знать современные схемы лечения.

К.С. Вопрос немного в пику вашему высказыванию. В чем Вы видите свою узкую специализацию в трихологии? В чем больше нравится копаться?

Т.Ц. Мне нравится «копаться» в тяжелых случаях андрогенетической алопеции. Это не тогда, когда сохранны волосы и никто из окружающих, кроме пациентки, не знает, что у нее выпадают волосы. Меня интересуют случаи, когда поредение волос видно невооруженным глазом, запущенные стадии, где применяешь не косметику, а лекарства.

Кстати, наши пациенты говорят, что впервые заметили у себя поредение волос, когда голова начала замерзать на улице без головного убора или кожа волосистой части «сгорела» на солнце. Мой «конек» - это андрогенетическая алопеция. Я хорошо разбираюсь в анализах крови и инструментальных методах исследования, изучала эндокринологию, могу рекомендовать системную терапию по согласованию с гинекологом- эндокринологом. Даже приходится иногда советовать средства для маскировки.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

К.С. Все понятно. Ваша любимая тема АГА. Теперь я знаю к кому отправлять таких пациентов в Москве.

Т.Ц. Только сразу предупредите своих знакомых, что если ситуацию запустить, то без финастерида хорошего визуального эффекта можно не достичь. Кстати, пациентов мужчин, получавших у меня финастерид, уже более 1000.

У меня отношение к использованию КОКов в трихологии меняется. Раньше я их активно использовала в лечении АГА.

Однако даже в европейских руководствах отмечается, что использование КОКов с антиандрогенным действием дает менее 30% позитивных результатов. Причем успех приходится только на группу с гиперандрогенией. С нормальным уровнем тестостерона использование КОКов в лечении АГА эффекта не дает.

Сейчас, наоборот, считается, что низкий уровень тестостерона у женщин также приводит к выпадению волос.

К.С. Слушая Ваши доклады об использовании необычных схем лечения, я интуитивно отнес бы Вас к «ультралевым» трихологам-радикалам? Вы согласны с моим мнением?

Т.Ц. Нет. Не согласна. Я отношу себя к трихологам, которые сочетают разные методы лечения и не стесняются использовать новые методы. Не хочу и не могу ждать, когда я получу эти данные через какое-то время, но уже от кого-то другого. Это не по мне.

К.С. Когда прорубили окно в Европу? Помните свою первую поездку?

Т.Ц. Прекрасно помню, что это был Париж и участие в заседании EADV в 2008 году. Помимо того, что это был мой первый выезд на подобное мероприятие, мне нужно было сделать доклад по клиническому исследованию препарата «Пантовигар» на английском языке.

К.С. Сердце вылетало из груди?

Т.Ц. Вылетало. И вылетало страшно, но именно такие задачи требуют максимальной мобилизации. За несколько месяцев суперинтенсивного изучения языка мой английский просто взлетел до небес. Было приятно, что коллеги из Германии отметили мое хорошее произношение. Помимо этого, пришлось отвечать на вопросы из зала, а это намного страшнее самого доклада.

К.С. Не помните, какие вопросы были?

Т.Ц. Прекрасно помню. «Учитывали ли мы сезонные колебания выпадения волос в своем исследовании?»

К.С. Хороший вопрос. Учитывали?

Т.Ц. В трихологии, в идеале, конечно же, надо наблюдать 9-12 месяцев, чтобы исключить сезонные колебания выпадения волос, но бывает достаточно и трех – четырех месяцев, чтобы увидеть тенденцию или успех лечения.

К.С. Татьяна Валерьевна, я знаю, что Вы одна из первых россиянок, кто вступил в Европейское общество исследования волос (EHRS).  Как в любом серьезном обществе для вступления требуется поручительство двух действующих членов организации.  Помните, кто был Вашим поручителем?

Т.Ц. Я помню и буду помнить, что это был президент EHRS Абрахам Златогорский и президент профессионального общества трихологов - Аида Гусейхановна Гаджигороева. За это им большое спасибо, особенно Аиде Гаджигороевой, так как она написала президенту обществу письмо с просьбой, чтобы он поручился за меня. Хотя к тому времени Абрахам Злотогорский уже знал нас как «двух Татьян из России» (имеются ввиду Татьяна Цимбаленко и Татьяна Силюк  - примечания автора), но все равно это было приятно.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

К.С. Зачем Вы занимаетесь наукой? Ведь это работа кафедральных работников.

Т.Ц. Во-первых, это амбиции. Мне нравится читать доклады.  Мне нравится делать что-то свое и презентовать это коллегам.

К.С. Нравятся ли вам слова признательности коллег после выступлений на конференции?

Т.Ц. Да, наверное, мне это нравится. Хотя уже сейчас мнение окружающих для меня не столь значимо. Видимо, это связано с тем, что стала спокойнее и профессиональнее делать доклады. Нужно все меньше времени для подготовки и это стало каким-то естественным процессом.

К.С. Когда читаете доклад, Вы смотрите на кого-нибудь в зале для получения обратной связи?

Т.Ц. Я знаю, что это надо, и я, видимо, это делаю, но я очень плохо вижу. Я обычно смотрю в зал, и когда вижу моего доктора из клиники – Ирину Каверину, то понимаю, что все идет хорошо.

К.С. Возвратимся к вопросу о науке.

Т.Ц. Занятие наукой – это тоже бизнес. Если ты востребован как докладчик на конференциях, то это подтверждение твоего успеха как клинициста и ученого, и знак качества для моих пациентов. Как ни странно, мои клиенты знают, что я читаю и где я читаю. Недавно одна пациентка мне сказала на приеме: «А я знаю, что вы в Санкт-Петербурге выступали»

Опять же, доклады - это дополнительная информация для врачей, которые отправят ко мне тех пациентов, за которых они не возьмутся.

Я сторонник формирования узких специализаций внутри специализаций, даже в трихологии.

К.С. Бизнес и медицина. Как Вы к этому относитесь?

Т.Ц. Я до сих пор пытаюсь ответить на этот провокационный вопрос: «Возможен ли бизнес в медицине?» Иногда мне кажется, что «Да», а иногда кажется, что «Нет». Это при том, что я работаю на себя продолжительное время. Где грань? Где бизнес и где медицина?

К.С. Вы были в Грузии на очередном заседании EHRS?

Т.Ц. Это был первый конгресс, где большинство участников говорили на русском. Это было удобно, и это было замечательно. Дополнительным фактором, способствующим поездке – это сравнительная близость от России и невысокая стоимость участия вместе с проживанием.

Я познакомилась с удивительной женщиной -  президентом Грузинского общества исследования волос – Нино Лорткипанидзе, и с большим количеством трихологов из стран СНГ.

Были интересные доклады, аж, в частности, о футбольных болельщиках. Оригинальная подача материала.

Боюсь, что такого массового участия российских трихологов за границей уже не состоится. Во-первых, это дорого, а во-вторых, состоявшийся успех грузинского мероприятия не только в качественной программе, а возможности приехать своим анклавом.  Когда едешь в составе группы, это всегда спокойнее и интереснее.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

Фото из личного архива Цимбаленко Т.В.

К.С. Трихология – это падчерица дерматологии и сводная сестра косметологии?

Т.Ц. Абсолютно не согласна с Вашим утверждением. Трихология – это самостоятельная дисциплина. Узкий трихолог, как правило, не является хорошим дерматологом, поэтому у меня в клинике есть отдельная ставка дерматолога. Так и дерматолог, не всегда хороший трихолог. Сейчас трихология не понятно к чему относится: к дерматологии или косметологии. К примеру, если мы делаем инъекции кеналога, то это дерматология, а если используем плазмотерапию, то это уже косметология. Трудно с этим разобраться, где заканчивается дерматология и начинается эстетическая медицина.

К.С. Может ли косметолог стать трихологом?

Т.Ц. Косметологи гипотетически могут стать, но психотип  косметолога совсем другой. Косметологи никогда не будут «чистыми» трихологами, потому что они не привыкли и не привыкнут к менталитету наших пациентов. Немаловажным фактором является также и то, что у косметологов чисто эстетический подход в лечении заболеваний волосистой части головы.  Любимые назначения косметологов  -  это мезотерапия и плазмотерапия волосистой части головы.  Они, как правило, не знают какие анализы нужно назначать пациентам, не понимают какие наружные средства можно использовать в том, или ином случае. Но самое главное, что косметологи привыкли видеть результаты своей работы практически сразу. 

В трихологии результата приходится ждать по несколько месяцев. И результат увидит, в первую очередь, пациент и не всегда врачи, потому что есть такое правило в трихологии, что если пациенту стало хорошо, то он не приходит на повторный прием.

К.С. Часто замечаю полемику в социальных сетях о том, что косметологи расстраиваются, что коллеги из других специальностей не считают их врачами. А как Вы считаете, у трихологов есть такая проблема?

Т.Ц. Я считаю, что косметологи – это другие врачи. Они лечат в основной массе возрастные изменения в кожи. В этом особенности психологического портрета косметолога. Люди и профессия находят друг друга.

Про себя я считаю, что я врач, потому что я лечу пациентов, у которых есть болезни. Я знаю не только патогенез трихологических болезней. Мне приходится, как и любому трихологу, овладевать знаниями и навыками смежных специальностей, так как трихологический пациент – это не только проблема выпадения волос. Это состояние всего организма.

Комментарии

• Facebook
• Вконтакте